|
|
Секвойя
Обитаемый остров
http://www.kp.ru/daily/23506.3/39540/
Чудес в природе немало, но почему-то чаще всего говорят о «восьмом
чуде». Я много всего повидал: безбрежную белизну Антарктиды, стада
животных в африканской саванне, знаменитые в Америке Гранд Каньон и
заповедник секвой - деревьев, живущих на Земле уже более пяти тысяч лет.
У
нас «восьмым чудом» я называю мещерское весеннее половодье. В апреле
огромную болотистую, поросшую лесом равнину в левобережье Оки заполняют
вешние воды. Иногда высота их достигает развешанных на деревьях
скворечен. Вода заливает луга, лесные кордоны, дороги, мосты, стога
сена. Тянется водное это пространство по-над Окою от Мурома до Коломны.
Год
на год не приходится. В заповедных летописях природы значатся весны,
когда мещерские реки вовсе не выходили из берегов. А бывают половодья
великие. Таким, например, был разлив в 70-м году минувшего века. Я
провел тогда на Мещере неделю, наблюдая стихию прибыванья воды. С крыш
лесных кордонов снимали людей, в лежащие у Оки села добирались на
лодках. И, конечно, был я свидетелем многочисленных драм лесной жизни.
Помню уставшего лося, шедшего по высокой воде неизвестно куда, помню
скопление зайцев на крошечных лесных островках, погибших кабанов, на
тушах которых пировали вороны, сидевших на нижних сучьях деревьев лис,
енотов и барсуков, мышей, спасавшихся в птичьих гнездах...
Ждали
и в этом году после снежной зимы большого паводка. Но по разным
причинам оказался он чуть выше среднего и совпал в апреле с неделей
ненастья и холодов. Обычной зеркальной глади воды не было, волны по
быстро идущей алюминиевой лодке били, как молотом, встречный ветер
пронизывал до костей, и мысль «случись что-нибудь - погибнем в одну
минуту» не угасала в мозгу. Но очень уж интересно видеть всё, чем живет
в это время природа.
 |
| Не бежит, а летит... | | В
заповеднике вечером, когда все делятся новостями, мы услышали: «На
Киреевой горе вода отрезала зайцев. Живут там в обществе барсуков». С
рязанским натуралистом Иваном Павловичем Назаровым мы попросились на
Кирееву гору, и утром нас туда переправили по разливу. Слово «гора» не
должно вводить в заблужденье. Гор на Мещере нет. Так называют малые
островки, лоскутки суши, водой не покрытые, - Липовая гора, Тимошкина,
Агеева, Киреева гора.
Подплываем к островку, покрытому полегшими
под стаявшим снегом сухими высокими травами. Пристаем к «горе», давно
облюбованной барсуками. Зайцев с лодки не видно. Как сказали, тут
обретаются два русака и один хорошо заметный, едва начавший линять
лесной белячок. Но увидели мы не зайцев, а двух лисиц. Они лежали,
сливаясь с бурьяном, на барсучьем жилище. Ясное дело, слышали
приближение лодки и, можно сказать, нахально нас разглядывали с
расстояния в десять шагов. Высадка на «гору» их подняла. Лисица
шмыгнула в нору барсучьего городка, а лисовин, отбежав, затаился у края
воды. Выбрав позицию для фотосъемки, я кивнул другу «стронуть» рыжего
так, чтобы он пробежал в поле зрения объектива... Все получилось по
этому плану. Лисовин не бежал, а птицей пронесся мимо меня и уселся
вдали - наблюдает, что будем делать на острове.
Оглядев барсучью
крепость со множеством нор, поняли: и лисы тут «квартируют». Возле
одной из нор лежал череп недавно съеденной ондатры и висели на будяках
серые клочья заячьей шерсти. Поймать русака на пятачке суши для двух
лис не составляло труда. Скоро опять же по клочьям меха мы догадались:
участь двух русаков была одинаковой. Но и без охоты на зайцев с голоду
лисы тут бы не околели. В сухих травах «горы» мышами были выстрижены
тоннели, и двум опытным мышеловам в любое время было что положить на
зубок.
При нашем появлении на другом конце острова взлетел с
земли тетерев. Еще три угольно-черные птицы сережками висели на тощей
березке. «Гора» была местом тока тетеревов. Ранним утром, возбуждая
лисиц, птицы чуфыкали, бегали друг за другом и теперь куда-то
решительно полетели.
 |
| Думает, что незаметен... | | Для
птиц половодье - радость, крылья донесут куда хочешь. Над островком в
строгом порядке пролетел косяк журавлей, не будь тут людей, возможно,
сели бы отдохнуть. Но и моментальная встреча с низко летящими птицами
заставляет замереть и долго прислушиваться к их перекличке. Даже
обеспокоенный лисовин задрал морду - интересуется журавлями. Потом
видим, мышатника почему-то заинтересовала рыхлая кротовина. Темных
кучек земли на острове много. Одни кротами нарыты по осени и лоснятся -
оплыли от снега и от дождей, другие, рыхлые, «кучерявятся» - явно
вырыты вчера, а может, даже сегодня. Лисы кротов едят неохотно, и роет
кротовину наш лисовин скорее из любопытства. Забаву, однако, он
немедленно прекращает, увидев, что мы приближаемся. Скрыться рыжему,
как нам кажется, негде - кругом вода. Но, подпустив нас довольно
близко, лисовин куда-то вдруг исчезает. Подойдя, видим гору песка и
рядом нору. На песке свежий след - понорился. Проходя по островку
челноком, обнаруживаем еще пяток таких нор - это всё запасные убежища.
Лисы обычно пользуются ими не очень охотно, но иного выхода у них
сейчас нет.
Остров без рыжих плутовок сразу скучнеет,
но он все-таки обитаем. Пролетная стайка крупных куликов-веретенников
ищет что-то длинными клювами в мелкой воде. С десяток маленьких
желтогрудых птичек кормятся чем-то в кустах ивняка, уже покрытых
фонарями цветов. Низко над островом пролетела стая гусей, спугнутых
дальней стрельбой за Окою. «А это что там белеет?» - говорит Иван
Павлович, направляя бинокль на еще один клочок суши, отшнурованный от
«горы» полосою текущей воды. «Заяц!..» Да, это он, тот самый беляк,
ускользнувший, как видно, от лис. Одолев воду вброд, пытаемся к нему
подобраться. Сидит! Похож на комок еще не растаявшего кое-где снега.
Сидит, хотя подошли мы уже метров на двадцать. Делаем вид, что за снег
зайца и принимаем. Боковым зрением видим: заяц вобрал голову в
предательски белую свою шубку и прижал к спине уши. Но выдают этот
«снег» два черных настороженных глаза. А когда, по необходимости, мы
останавливаемся, чтобы навести на этот нерастаявший «снег» объективы, и
встречаемся с зайцем взглядом, он взвивается, как пружина, и уносится в
гущу кустов... «Ну и хорошо, живи на здоровье, готовься к лету, меняй
свою белую шубу».
Пасмурно, холодно, и начинает смеркаться.
Вдалеке слышим лодку, идущую к нам. А на «горе» в преддверии ночи
заливается дрозд. Иван Павлович, прислушиваясь, с улыбкой переводит
призывы дрозда на веселую прибаутку: «Спиридон, Спиридон! Приди, приди!
Чай пить, чай пить! С сахаром!» А где-то за синей полоской леса кукует
кукушка, уже прилетела.
А потом ночь и целый день шел
нудный, холодный, как осенью, дождь. Все притихло. Мы отсиживались в
тепле, гоняли чаи, читали старые потрепанные журналы. И через день
снова поплыли на Кирееву гору. Тут кое-что изменилось. Сквозь космы
прошлогодней травы иглами торчит свежая зелень. Воды от дождя заметно
прибавилось. Все лисьи норы залиты. А барсучьи на холмике - нет. По
следам видим: ночью барсук ходил по «горе» и утром вернулся в свой
город. А лисы? Вчерашний наш лисовин метнулся из-под ног, где мы
снимали зайчика-беляка. Где он теперь? Клочки белой шерсти говорили о
том, что заяц в дождливый вчерашний денек «растаял». Сытно пообедал тут
лисовин, наблюдающий за нами сейчас с края маленькой суши. И только мы
сделали шаг в его сторону - кинулся в воду и поплыл к четырем деревам,
стоявшим по самые сучья в воде. Мы предприняли было попытку добраться
туда же, но и болотные сапоги не позволили одолеть прибывшую воду.
Присмотревшись в бинокль, за стволами на ветке дуба мы увидели белый
кончик хвоста лисовина, а потом хозяин его показал нам и мордочку - уши
торчком, глаза горят: «Ну что, слабо ко мне подойти?!» Мы решили:
слабо! И вернулись на «гору». Дрозд тут по-прежнему звал Спиридона пить
чай. Низко пролетел над полегшей жухлой травою коршун с полёвкою в
лапах. И вдруг на полчаса вниманием нашим овладела ласка - маленький
зверек-мышеед. Шубка её наполовину уже полиняла - низ белый, а по спине
тянется коричневатый ремешок меха. Зная страсть ласки ловить мышей, я
губами издаю сладкий для неё звук. Ласка завертелась, подобно змее, не
понимая, откуда звуки. Мы снимали её, не переставая дразнить. Она
начала догадываться о подвохе и мышиными коридорами бегала в травах,
показываясь то тут, то там. Игра доставляла обоим сторонам
удовольствие. Но скоро ласке пришла в голову здравая мысль, что мыши
великоваты, и она попыталась от нас ускользнуть, не теряя, однако, и
любопытства. Мы снимали, стараясь от маленькой хищницы не отстать.
Наконец и ласка устала, нырнула в очередной мышиный тоннель и там
затаилась...
- Ну как дела? - окликнул причаливший лодочник. И
наша «казанка» затарахтела в направлении Брыкина Бора. Тут в
предвечерней тишине леса гулко куковала кукушка. Это значило: дня через
три Мещеру заполнит зеленый дым набирающей силы весны.
|
| Категория: Статьи из разных источников | Добавил: ВЕГА (30.04.2010)
|
| Просмотров: 508
| Рейтинг: 0.0/0 |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ] |
